Название: Лекарство от скуки

Автор: Jean–Paul

Категории: слэш

Фэндом: Шерлок Холмс

Герои: Майкрофт Холмс/Джон Уотсон

Рейтинг: PG–13

Содержание: Интерес Майкрофта Холмса к Уотсону не выходит за рамки слэша. Два слова о внешности – Борис Клюев.

Предупреждение: AU, в которой Шерлок Холмс – натурал, а Марта Хадсон – молодая (!!!) вдова. ООС

Дисклаймер: Эти герои не приносят мне дохода. Безумство поведения героев – на моей совести.

Грехопадение было любопытным событием моей размеренной жизни. Моя вечная меланхолия давно стала набившей оскомину темой для пересудов в нашей семье, и только лишь одно небольшое зернышко знаний привело меня к решению психологической проблемы.

Шерлок впервые сказал о нем, когда пришел отдать запасной ключ от новой квартиры. Он только снял ее, и сразу сделал мне копию ключа – на всякий случай. Новая квартира, новая женщина, новый сосед. "Интересный экземпляр. Тебе понравится". И все. Молчание длиной в несколько лет. Жена, сын, лучший в мире пес и интересы Ее Величества занимают все мое время. Ситуация в стране более чем сложная, но она усложняется в тот момент, когда вслед за моим младшим братом в переговорную комнату клуба "Диоген" входит человек, при взгляде на которого я задерживаю дыхание. "Позволь представить тебе моего друга и коллегу доктора Уотсона". Я возвышаюсь над ними, как гора. Мы пожимаем руки. Сердце начинает снова биться, и я напоминаю себе о вреде жирной пищи, которую мы с женой полюбили употреблять на ужин.

Шутка Господа: Шерлоку послан дар, который ему не нужен – умение знакомиться с людьми, которые нравятся мне. Я сразу понял о нем все: отличный послужной список, два ранения, неплохие способности, довольно примитивные интересы, море обаяния. Его удивление нашим с братом способностям граничит с поклонением. Чертовски приятное общество.

С улыбкой излагаю им проблему: несколько странных преступников попали в поле моего зрения. Это не слишком интересно, но красивая девушка не оставляет меня равнодушным к своим мольбам. Что ж, Шерлок разделается с этим делом в один момент. Главное, чтобы его жизни не угрожала опасность. Скотланд–Ярд продолжает следить за каждым шагом моего безалаберного братца, но через несколько дней я не слишком удивлен, что ни он, ни Уотсон не попадают за решетку за убийство мошенника, причем не потому, что он – мой брат, а потому, что полиция в нашей стране оставляет желать лучших кадров с лучшими мозгами.

Моя самоуверенность терпит испытание: я осознаю, что допускаю ошибку в незначительном письме, исправляю ее, приказав перерыть всю почту в Дувре, и только через сутки понимаю причину своей рассеянности – я думаю о соседе своего брата. Вспоминаются невинные школьные шалости, в которых было столько опасности, столько задора, и еще больше сладости. Это то, чего мне недостает уже много лет в рутине правительственной жизни, не считая межгосударственных интриг, которые меня лично касаются мало.

Не откладывая дела, напрашиваюсь к Шерлоку в гости, но, к своему разочарованию, не застаю его приятеля. Присылаю им приглашение на вечер у лорда Мэрроу, на который они являются. Оба чувствуют себя не в своей тарелке, но мне удается захватить внимание Уотсона и удерживать его подле себя в течение получаса, развлекая дедуктивными наблюдениям за окружающими. Он так красиво улыбается, что мне хочется немедленно украсть его и запереть в фамильном замке. Благо, замка у меня нет. Ровно в двенадцать моя супруга вмешивается в разговор и призывает разъехаться по домам. Мы соглашаемся, условившись о встрече. Я становлюсь непривычно суетливым.

Концерт артистов Королевской оперы мы посещаем всем семейством, кроме, естественно, детей. Я с Джорджиной, Шерлок с Уотсоном. Жена ладит с братцем, я пытаюсь наладить отношения с доктором. Шерлок смотрит на меня неодобрительно. Он, кажется, что–то подозревает. Пусть найдет улику!

Тем же вечером они приглашают меня к себе. Я отправляю жену домой, еду на Бейкер–стрит. Джентльмены пьют бренди, и Шерлок испытывает мое терпение, бросая никому не понятные намеки, любопытствуя, отчего я стал так болтлив. "Странно для главного человека в клубе молчальников", – он грызет трубку и глухо смеется.

Уотсон все время поглядывает на моего брата, не будучи уверенным в правильности своего поведения. Я настолько высокопоставленная личность, что меня надо бояться. Слова не идут из его горла, когда я обращаюсь с каким–нибудь вопросом. Он опускает глаза, краснеет, усы, лихо закрученные вверх, трепещут. Чертовски милое зрелище.

Наконец, спиртное делает свое дело и он оттаивает. Рассказывает об Индии и Афганистане, показывает шкуру убитого им тигра. Характеристика на отставного хирурга, запрошенная мною в полку, полностью правдива.

У них назревает очередное расследование. Что ж, пусть едут. Сейчас мне лучше оставить их одних и заняться государственными делами и делами клуба "Диоген". Черная меланхолия преследует меня до их возвращения: я не могу поставить человека для слежки, чтобы он слал мне телеграммы об их передвижениях и действиях. Надо держать себя в руках. Скандал мне не нужен, а он неминуем, если милый братец что–либо вынюхает. А вынюхает он обязательно.

Через месяц мы сталкиваемся на улице. В те редкие минуты, когда у меня появляется свободное время, я прогуливаюсь от дворца Сэйнт Джеймс до Пэлл–Мэлл пешком, благо, это не далеко. Я вижу знакомый профиль, и доктор Уотсон первым приветствует меня. Мой дом совсем рядом, поэтому я приглашаю его на обед. Джорджина на обеде не присутствует, сославшись на мигрень. Вероятно, я в третий раз стану отцом. Точнее, во второй раз им станет мой дворецкий Хартмен. Насчет первенца я уверен. Других мужчин у Джорджины не было, и я благодарен Господу за то, что у этой женщины есть мозги и умение хранить тайны. Скрытность в наших семьях в крови. Иногда мне кажется, что отец узнал о моем появлении на свет только когда матушка пригласила портниху для пошива моей первой школьной формы. По крайней мере, его удивление при моем появлении в гостиной нашло бы логическое оправдание.

Мы курим послеобеденные трубки, и я пытаюсь угадать мысли доктора. Разговор случайно заходит о труде Ульрихса, и я замираю, осознав всю неловкость своего положения. Уотсон, раскрасневшийся после нескольких бокалов вина, слегка размахивая трубкой, вполне свободно разглагольствует о глубинах половых отклонений, таких как уранизм, а я еще раз нашел имя своему интересу к этому человеку. Вопрос только в том, угадает ли он, что мне от него нужно. Я все еще не вижу примет, отрицающих его пристрастие к противоположному полу, однако у меня есть шанс об этом узнать, осталось только поставить доктора в нужные обстоятельства. Мое молчание затягивается, доктор начинает говорить о погоде, а я совершаю первую роковую ошибку – приглашаю его посетить мой дом в Сассексе, полюбоваться природой. Вместе с Шерлоком, конечно. Он польщен и соглашается, "если не от имени мистера Холмса, то от своего имени". Я беру на себя беспокойство заручиться согласием брата и выбрать подходящее время.

Последующие несколько дней я обдумываю, как выстроить разговор с братом, не разгласив ничего о себе. Мне нужны сведения о личной жизни доктора, о которой улики говорят слишком мало. Возможно, он просто слишком честен. И, даже если я получу подтверждение желаемого, еще не известно какой выбрать способ для его воплощения. В конце концов, я не должен получить отказ в явной форме. Я должен сохранить не только свою репутацию, но и свое лицо. На службе Ее Величества Уотсон был чемпионом своего полка по боксу, и мне совсем не хотелось удостовериться в этом на практике.

Но все оказалось намного проще, мне не понадобились эвфемизмы и метафоры. Нужно было всего лишь пригласить братца к себе по вопросу финансовых махинаций в Каире и, как бы между прочим, расспросить за рюмкой мадеры о его планах относительно женитьбы. Он мотает головой, говорит, что никогда, что Марта Хадсон не вариант, все слишком затянулось и ужасно скучно, хотя, если подумать, ему прекрасно живется. "А доктору Уотсону это вообще не грозит", – предупредив мой вопрос, добавляет он. – "Он,– я понижаю голос, – содомит?" – "Нет, что ты! Он же ранен!"

Мне нужно срочно выяснить характер этой раны. Первая, как я и думал, разрыв подключичной артерии. Вторая, из–за которой он порой сильно хромает… Да, пулей задето бедро, но разве это влияет? Это же не ранение в пах. Закрываю присланную из беркширского полка выписку, предполагая, что Уотсон предложил моему ненаблюдательному братцу хорошую отговорку. Какая прелесть!

Неделю я мечусь ночами во влажных простынях, отгоняя сладострастные видения, каких у меня не было даже в период созревания. Сердце колотится с удвоенной быстротой, мысли самого непотребного свойства. Мой валет Лайон доносит жене – я вижу это по ее коротким, режущим меня пополам взглядам из–под чепца. Очень хочется уволить всех слуг, но это невозможно. Джорджина молчит, молчу и я. Молчу и дома, и запирая дверь своего кабинета в клубе "Диоген" на пару дней, чтобы предаться тайному ничегонеделанию, сопровождающемуся мысленными поисками подтверждения найденной мною улики. К среде я настолько вымотан, что пропускаю отчет премьер–министра мимо ушей, что приводит к фатальным последствиям – в четверг Ее Величество отмечает мое незнание вопроса. Я прошу ее о двухдневном отпуске в связи с легким недомоганием моей супруги. Она холодно смотрит на меня, но я добавляю тихим голосом:

– Мы с женой ждем пополнения нашего семейства,– она, как я и ожидал, смягчается и пускается вздыхать, промокая глаза платком: воспоминания об интимной жизни с покойным мужем довольно часто в последнее время приводят к слезам.

Мы выезжаем без женщин. Шерлок всю дорогу что–то рисует в блокноте, я беседую с доктором. Мы намереваемся провести в деревне ровно одну ночь.

Дом готов к нашему прибытию. Отдохнув с дороги, спускаемся в столовую. Великолепный ужин достоин дворца. Доктор в восхищении, брат полон скепсиса. Выкурив пару трубок и выпив несколько бокалов вина, мы отправляемся на вечернюю прогулку. Шерлок сразу оставляет нас вдвоем, мотивировав это усталостью от нашей болтовни. Уотсон идет рядом, и я беру его под руку. Он улыбается в сумерках и перехватывает инициативу, просунув руку под мой локоть. Мне на мгновение кажется, что его интерес ко мне грязного толка. Разговор о целительных свойствах растений продолжается, мы обходим сад и возвращаемся в гостиную, где уже сидит Шерлок. Молча допиваем одну бутылку, Шерлок открывает вторую. Выпив всего один бокал, брат удаляется к себе. На пороге он останавливается и, театрально закатив глаза, произносит: "Джентльмены, нарушая закон, будьте осторожны". Мы с Уотсоном переглядываемся и, когда за братом закрывается дверь, долго молчим. Я рассматриваю доктора, он беззастенчиво разглядывает меня. Слава Богу, я оказался прав! Поднимаю пустой бокал и спрашиваю: "Еще вина, доктор?" – "Довольно поздно. Мне бы хотелось оказаться в более уютной обстановке". – "Мы могли бы допить вино в более уютной комнате, – я делаю паузу, набираюсь решимости и... – Например, в моей спальне".

Ночная тишина пронзает воздух. Уотсон смотрит на меня расширившимися глазами, медленно набирает в легкие воздух и кивает. Я решительно встаю, беру бутылку и иду вперед. Он идет за мной словно тень Эвридики.

Закрыв дверь спальни на ключ, я подхожу к Уотсону и наполняю бокалы до краев. Мы выпиваем последнее вино залпом, я забираю из его рук бокал, ставлю на туалетный столик рядом со своим, тихо спрашиваю: "Вы понимаете, что сейчас делаете, дорогой Уотсон?" Он кивает. При свете масляной лампы его голубые глаза кажутся черными, шепчет: "Я думаю, что хочу того же, чего и вы". Я улыбаюсь и подхожу ближе, кладу руки ему на плечи: "Значит, все будет взаимно?" Он снова кивает. Я никогда не целовал мужчину, тем более не представлял, насколько странно ощущать на своей вечерней щетине чужие усы. Тем не менее, волна сильнейшего возбуждения омыла меня с головы до ног. Кровать была совсем близко, и я уповал на то, что даже профессия Уотсона обязывает его знать физиологические особенности содомского греха.

Я давно не был худым, возраст уже сказался на мне, и вид мускулистого мужского торса вызвал приступ легкой зависти, о котором я тут же забыл, поддавшись зову природы. Я не ошибся: доктор прекрасно знал, на что идет. Я видел, что губы его опытны, руки деятельны, а он сам излучает греховное бесстыдство. Он быстро доводит меня жаркими ласками до блаженства и учит тому же.

Ранения, как я и думал, всего лишь предлог. Позже, при тусклом свете лампы, рассматриваю его шрамы – жуткий первобытный рисунок на коже внешней поверхности бедра, широкий ровный шрам под ключицей, мелкие отметины на руках и лице. Неожиданно мне это кажется настолько красивым, что я прикасаюсь к ним сначала пальцами, потом губами. Он весь – воплощенное мужество, свобода и нежность, которых мне так не хватало на моем жизненном пути.

Через час Уотсон преподает мне главный урок обладания, который поверг меня в страх и эйфорию. Его намек на взаимность услуги я пропустил мимо ушей, и он мягко меня высмеял. Джон заснул на моем плече, его тихий храп не давал мне уснуть до зари. Мыслил ли я еще день назад, что паду так легко? Мне было неясно только одно – почему он так быстро согласился? Я знаю себе цену, но что видит он? Неужели только то, что я надежный человек и не продам его властям, ибо сам власть?

Ровно в шесть тридцать, с ударом часов, ключ со звоном выпал из замочной скважины, дверь моей спальни с легким треском открылась, и на пороге возник Шерлок, взъерошенный, с диким взглядом, с отмычкой в руке. Он смотрел на меня, на одеяло, лежащее на полу, на спящего Уотсона, чье обнаженное тело обвивало мое, и открывал и закрывал рот, не издавая ни звука. Я встал, стараясь не разбудить моего любовника и, накинув халат, вывел брата из комнаты. Не придумав ничего лучше, я сказал ему правду о том, что мы занимались мужеложством. Он долго молчал, глядя в пол.

– Ты ведь не содомит, Майкрофт.

– Мне просто хотелось попробовать.

– Зачем?

– Я хотел узнать, что это такое. Уотсону с врачебной точки зрения тоже было любопытно. Все было по взаимному согласию. Шерлок, я надеюсь, ты не подумал, что я его похитил и изнасиловал?

– Это не твои методы, Майкрофт.

– Тогда зачем ты вскрыл замок?

– Думал, что ты его насилуешь.

– Где же ты был в два часа ночи? – я улыбнулся.

– Спал,– его лицо принимает виноватое выражение, совсем как в детстве. – Мне лучше уехать. Вам будет проще.

– Если он поймет, что ты все знаешь, ты потеряешь друга.

– Мне придется остаться? – брат, наконец, поднимает глаза. В них недоумение. – Да, ты опять прав, Майкрофт. Если он догадается, то сбежит от меня, боясь осуждения. Но я не хочу жить один, Майкрофт. Марта меня изведет.

– Ты будешь делить с ним квартиру, как и прежде. Разве что–нибудь изменилось?

– Верно. Ничего не изменилось, – он тяжело вздыхает.

– Оставайся, – закусываю язык, чтобы не добавить покровительственное "мой мальчик". Обнимаю его и подталкиваю в сторону его спальни.– Иди спать. До завтрака еще есть время.

Младший покорно кивает и удаляется. Я не ожидал такого понимания. Жду, когда за ним закроется дверь и возвращаюсь к себе. Как только я ложусь, Джон окутывает меня горячим объятием и шепчет:

– Шерлок?

– Нет, я Майкрофт, – прижимаю его к себе.

Хмыканье. Сонные глаза приоткрываются.

– Он против?

– Нет, просто хотел убедиться, что все прошло хорошо. Как брачный свидетель.

– Кровь на простыне? Хочет вывесить белье у ворот поместья?

Я ухмыляюсь смехотворной идее и неожиданно для себя пытаюсь разглядеть, есть ли на простыне пятна.

– Ты же понимаешь, что я не девственник? – категоричности ему не занимать. Он мог бы быть не простым хирургом, а руководить всеми врачами британской армии.

– Понимаю. Твой опыт компенсирует этот изъян. Только вот мой опыт…

– Если постараться, ты быстро научишься, – Джон прижимается, просунув руку у меня между ног.

– Это то, что тебе нужно? – я его останавливаю. Надо все прояснить, чтобы не было недоразумений.– Ты согласился, потому что…

– Потому что у тебя длинный хрен, – сквернословит, но от этого становится весело.

– А! А я думал, потому что я богат.

– И это тоже. Кажется, ты официально имеешь целых четыреста пятьдесят фунтов в год, – он смеется, но я вижу, что не лжет. Иметь богатого покровителя отставному хирургу выгодно. Пора обзаводиться собственной практикой, искать состоятельных клиентов и прочее, и прочее. Меня это вполне устраивает – отношения без глупой романтической суеты, без лишних эмоций, которые могут привести к крайне нежелательным последствиям.

Истинную причину его согласия на связь со мной я осознаю чуть позже, когда попытаюсь побудить его к необходимым решительным действиям, то есть к разговору с Шерлоком. Я вдруг пойму, что найти партнера, живя с таким человеком, как мой братец, Уотсону было крайне затруднительно, и он действительно откликнулся на первое же мое предложение, исходя из логических рассуждений. Мои деньги и положение позволят избежать любых недоразумений с законом и с обществом. Тем более, будет легче решить проблему с Шерлоком, сказав, что я нуждаюсь именно в такого рода лечении от меланхолии. Однако, как Уотсон признался позже, моя статная внешность, сдержанный характер и способность к наблюдению все–таки имели для него значение.

И, если бы я сразу поддался на уговоры этого красавца, то не было бы второй роковой ошибки в моей жизни, и простыню пришлось бы уничтожить как важнейшую улику уже тогда, в Сассексе, а не полгода спустя на французской Ривьере, куда меня отправило министерство и Ее Величество для краткосрочного отдыха в сопровождении личного врача Дж. Х. Уотсона, официально помогающего излечиться мистеру Майкрофту Холмсу от переутомления и апатии после смерти его младшего брата. Я оправдываю себя тем, что хотел утешить милого доктора, ставшего мне весьма дорогим человеком. И получилось, что его услуги пришлись мне по вкусу, а ему – мои. Но я никогда не нарушу своей клятвы – я не скажу ничего о Шерлоке, ибо оба они не простят мне ни лжи, ни правды. Все должно решиться само собой. Но, главное, моей меланхолии как не бывало. А ведь Шерлоку Холмсу даже в голову не приходило, какое чудодейственное лекарство от скуки находится с ним под одной крышей. И слава Богу!