Название: Литера "Т"

Автор: Jean–Paul

Категории: slash, romance

Фэндом: Шерлок Холмс

Герои: Шерлок Холмс/Джон Ватсон

Рейтинг: PG

Содержание: Ватсону, как недавнему возлюбленному Холмса, интересно, кто был первой любовью великого сыщика. Предупреждение: ООС. Написано в форме диалога.

Дисклаймер: Эти герои не приносят мне дохода. Безумство поведения героев – на моей совести.

Бейкер–стрит, 221б, спальня Холмса. Середина ночи. Ватсон решается задать вопрос, который давно не давал ему покоя.

– Скажите мне, старому дураку, Холмс, я ведь не первый?

– В смысле?

– В прямом. Мне кажется, что я не первый, с кем вы делите…

– Ради Бога, Ватсон, увольте меня от этих глупостей.

– Мне, как вашему биографу, интересно.

– Подозреваю, что вам это интересно как моей личной грелке, а не как биографу.

– Вы грубы и правы, Холмс. Раз вы отпираетесь, значит, я прав и сумел верно применить ваш метод наблюдения.

– Интересно, из каких улик вы сделали подобный вывод?

– Если я скажу, и вы хоть что–нибудь подтвердите, обещайте, что расскажите.

– Не уподобляйтесь шантажисту.

– Отлично. Итак, во–первых, вы прекрасно целуетесь. Во–вторых, вы знаете физиологию отношений между мужчинами и не совершаете ошибок, которые совершал поначалу я. А в–третьих, вы делаете то, о чем я даже и не думал, что такое возможно между нами. И в этом вы само совершенство. А совершенствование любого искусства требует практики.

– Это вы сейчас имеете в виду искусство оральной стимуляции?

– Да, именно это.

– Что ж, пожалуй, кое в чем вы правы. Хотя, насчет ошибок вывод не очень верный. Просто мне никогда не нравились женщины, и я не успел приобрести привычек, которыми обзавелись вы за долгие годы практики. Но в целом выводы ваши верны, хотя и не точны в количественном отношении. А искусство, которое вам так нравится, я люблю не в силу его исключительности, а в силу физиологической необходимости в наших отношениях. Я все–таки предпочитаю нормально сидеть.

– Я не теряю надежды вас уговорить попробовать хотя бы раз. Я обещаю быть осторожным.

– Я вам не верю: вы слишком импульсивны. Но раз уж вас так интересует, то я все–таки назову вам ваш номер, чтобы больше не возвращаться к этому вопросу. Вы – второй.

– О!

– Вы разочарованы? Подозревали во мне развратника с длинным списком жертв? Или привыкли быть везде первым?

– Нет. Я надеялся и боялся, что… В общем, я рад, что я номер второй. А кто был этот номер первый?

– Вам не обязательно знать.

– Обязательно. Вы обещали.

– Не думаю, что от этого что–то изменится. Я когда–то рассказывал вам о своем первом деле – "Глория Скотт" – так вы назвали его.

– Да, конечно, я помню.

– И я рассказывал о Викторе Треворе…

– О, Боже! Так Тревор был…

– Да, Ватсон. Виктор был моей первой сильной привязанностью. Но не стоит ревновать. Я был молод, он тоже. В отличие от меня он был горяч и искушен во многом, о чем я тогда даже и не догадывался. И он был полной моей противоположностью. Отважный, способный на отчаянные поступки, веселый, мужественный, отличный спортсмен. Даже сейчас, по прошествии стольких лет, я думаю, что своей безрассудностью в некоторых поступках обязан его примером. Я поначалу не мог понять, отчего у такого молодого человека нет друзей в колледже. И только по прошествии некоторого времени понял, что, обладая всеми этими прекрасными качествами, он был еще и умен, и осторожен в знакомствах. Если бы не его терьер, мы никогда бы не познакомились.

– Насколько я помню, его собака вас покусала.

– Да. Но сначала вы должны понять, почему именно он, и почему я поступил, как поступил. Я долго думал над своей природой, прежде чем пришел к выводу, что с прекрасным полом мне лучше не иметь дело. Уже заканчивая школу я знал, что никогда не буду счастлив в семейной жизни. А когда поступил в университет, то узнал, что таких как я – много. И если в школе мои сверстники предавались пороку потому, что у них не было выбора, то университетская жизнь раскалывала студентов на три лагеря – приверженцев женщин, приверженцев содомии и ученых. Я решил быть ученым, поэтому первый год провел в библиотеке и химической лаборатории.

– Так в школе вы ничем таким не занимались?

– А вы занимались?

– Да как сказать? Пару раз, может быть, я дал выход своей энергии. Но в школьные годы меня больше интересовала анатомия лягушек и бокс. А это способствовало отсутствию свободного времени, которое обычно порождает тягу к пороку.

– Удивительно точный вывод. Мало того, что я боялся за свою репутацию, ведь мой брат окончил ту же школу, так еще и никто из моих сверстников не привлекал мое внимание настолько, чтобы я осмелился на что–либо. А когда я перешел на второй курс колледжа, то крайне заинтересовался одним молодым человеком, который стал изредка посещать лекции по математике. Так как я почти не общался с другими студентами, то мне пришлось применить свой тогда еще далеко не совершенный метод дедукции, что бы узнать о нем что–нибудь. Я так увлекся поисками информации, что это однажды привело меня к его двери, в которую я даже постучал. Мне открыл его друг, и я понял, что делать мне там нечего. Это было как вспышка, как озарение – я сразу понял, что это ошибка. Извинившись, я ушел. Меня обуял такой ужас, что природа взяла верх над моей личностью, ведь я мог попасться на каком–нибудь необдуманном поступке, что в тот же день я твердо решил никогда больше не поддаваться инстинктам. И я почти успешно справлялся с этим до тех пор, пока не столкнулся с тем молодым человеком на улице. Он был с тем же приятелем, который тогда открыл мне дверь. В вечерних сумерках я их не сразу разглядел, но потом понял, что они не просто пьяны, а настолько сильно, что, несмотря на обилие прохожих, идут, держась за руки. Как я был потрясен, как завидовал! В ту же ночь я решил, что должен обратиться к Богу. Да, тогда я еще был немного богобоязнен. И, так как на следующий день было воскресенье, я решил не откладывать покаяние и утром направился в церковь. На мою беду, я чем–то не понравился черной грязной псине, которая ни с того ни с сего погналась за мной и вцепилась в лодыжку с такой силой, что я дней десять пользовался прикроватным горшком. Вот, вглядитесь, отпечатки его зубов до сих пор видны.

– Крепкий захват. Представляю, как вы удирали.

– Не удивительно, что до дома господнего я так и не дошел, а мое несчастное положение породило в хозяине пса чувство вины, которое он пытался загладить всеми известными ему способами. Сначала он приходил ко мне, ожидая моего выздоровления, затем, когда мы нашли общие темы для разговора, я начал посещать и его скромное жилье. Мы довольно часто встречались и даже пару раз столкнулись в химической лаборатории. О нем, конечно, я вскоре услышал нехорошие слухи, но отмел их в силу бездоказательности. В те времена я только начал отрабатывать свой метод анализа и мало знал жизнь. И если молодой человек, которого я выслеживал ранее, производил впечатление содомита, то Тревор не был ни капли на него похож. Я воспринял его как первого настоящего друга, и ни в коем случае не думал о чем–то большем. Когда же по прошествии полугода, я случайно услышал в клубе, что Тревор завел себе "дружка"… Нет, Ватсон, представьте мое недоумение, а затем возмущение, когда я понял, о ком идет речь. А когда я осознал, что под дружком–сумасбродом подразумевают меня… Тут я не выдержал и бросился к Виктору за объяснениями.

– И он объяснил?

– Конечно, сначала он рассмеялся. Потом погрустнел. Затем сказал, что я могу совершенно справедливо прекратить наше знакомство. Я возразил и уверил его, что никакие сплетни не заставят меня сделать это. На что он пристально посмотрел на меня и спросил, уверен ли я, что не побоюсь, если слухи, витающие вокруг его имени, начнут витать и около моего. Я напомнил, что они уже витают. Тогда Виктор взглянул на меня с каким–то недоверием и задал странный вопрос: "А ты, что, не против?" Я наивно заявил: "Естественно, нет."

– Продолжайте!

– Он подошел ко мне и поцеловал. Впервые меня поцеловал другой человек, не считая поцелуев покойной матушки. Это был мой первый настоящий поцелуй, и я не понимал, что происходит. Виктор был очень красивым молодым человеком, я видел, как на него заглядываются девушки, но никогда не признался бы себе, что я тоже смотрю на него, как на нечто прекрасное.

– Интересно было бы на него посмотреть.

– Возьмите свою фотографию студенческих лет.

– Вот как?

– Представьте мои мысли в тот день, когда я увидел вас впервые.

– Вероятно, довольно неприличные?

– Все это время я старался научиться жить без страсти, и, так как я всего лишь мечтал о чем–то смутном, когда это стало реальностью, я растерялся. Он был нежен и настойчив. Для меня, который никогда не знал чужой ласки, это было невероятно. Неправдоподобно. Немыслимо. Невооб...

– Я понял, дорогой Холмс. Дальше.

– Дальше? Это произошло в конце семестра. Тревор пригласил меня к себе в имение на каникулы. Там, по моему настоянию, мы перешли границы дозволенного, но тучи уже сгущались над моим другом, он был немного нервозен и не совсем тактичен. Все произошло совсем не так, как я ожидал, и я долго думал, что совершил ошибку. Все было слишком внезапно, но так как это произошло накануне тех странных событий, я не придал этому большого значения, определив случившееся со мной как неудачное стечение обстоятельств. Это уверило меня в решении прекратить начатое. Вряд ли бы мы продолжили столь близкое знакомство после начала семестра.

– То есть, вам не понравилось?

– Нет. И винить я могу только себя. По глупости я вдруг решил разыграть всезнайку, за что и поплатился. Дальнейшее вы знаете: я уехал в Лондон и по его просьбе посетил его поместье еще раз, чему способствовали те обстоятельства, о которых вы знаете. Виктор оставил учебу, а я вернулся в колледж, где все оставшееся время усиленно совершенствовал свой метод.

Виктор Тревор был человеком чести, и, если бы не раскрытие тайны его отца, возможно, моя жизнь сложилась бы по–другому. Но это было очень давно и с тех пор моя личная литера "Т" не пополнялась.

– Я надеюсь, что не пополнится. Так у вас это было лишь однажды?

– Вас это не касается.

– Отчего же не касается? Теперь очень даже касается. Вы только начали хм!.. и тут же приняли решение о разрыве. А это значит, что если вы боитесь, что не сможете нормально сидеть, то тогда я, тем более, должен знать, что вашему крайне неудачному опыту обязан этим предубеждением.

– Ватсон, уберите руки!

– Ни за что. Так что же не так делал Тревор?

– Ватсон!

– И с чего вы взяли, что не будете счастливы?

– Прекратите, Ватсон!

– Ну не зря же вы больше не ходите в церковь.

– Вы с недавних пор тоже. Перестаньте!

– Как говорит наш друг Лестрейд, все сказанное вами может быть использовано против вас, Холмс. Что вы с ним такое делали?

– Ох, ну, хорошо! Делали, всё делали. Только не думайте, что я вам позволю быть… Нет, Ватсон! Ватсон! Хотя… Продолжайте, Джон, продолжайте…