Название: Царское богатство

Автор: Sean

Категории: RPS

Фэндом: история России

Герои: Петр I / Александр Меншиков

Рейтинг: PG

Размер: мини

Содержание: Вы верите Нартову? Я - да.

Посвящение: В честь дня рождения настоящего мужчины моих мечтаний и для моего друга Jean-Пауля, который не перестает меня радовать.

Выезд Великого посольства в феврале сорвался. Весь месяц стольный град вонял кровью. Выкатились лишь в марте по последнему санному пути. За Москвой сугробы еще держались, но были уже рыхлы, обоз шел тяжело, растянувшись версты на две.

На пятых с переду санях, под неусыпным надзором Алексашки Меншикова, везли немалую казну: акромя денег, главную русскую валюту – драгоценные меха соболиные, аж на 50 тыщ золотых. При сборах Петр охал, бранился до хрипоты, дрался за каждый грош.

Великий посол Федор Алексеевич Головин с самим князем-кесарем изводили царя увещеваниями: мало, мол: для союза против турок скопидомничать не след! Петр, скрепя сердцем, распорядился выдать из Сибирского да Посольского приказов еще мехов на 20 тыщ, да 80 тыщ ефимок.

В первый день, с трудом одолев 30 верст, встали на ночь у деревеньки в несколько дворов. Застучали топоры в лесу, загорелись костры, закипело в котлах варево.

Послы устроились в чистой на вид избе, переполошив вдового мужика с детьми, звали Петра остаться с собой, но тот убежал осматривать лагерь, а как стемнело, пошел проведать Алексашку.

- Алексах! Ты тут? – спросил Петр, открывая дверцу каптаны.

- Тут, мин херц, куды мне от казны деться! Сами ведь грозились, ежели хоть одна полушка мимо уйдет, хрен в огороде носом рыть заставишь.

Царь залез в карету, опустился рядом с Меншиковым, сразу стало тепло:

- Так ведь тебя по другому копейку считать не научишь.

-А я, что, дитё малое, слов не понимаю, - возмутился Санька

-Да, Алексашка, возчики наши у мужика стог растаскивают, мы чай не на вражьей территории – не дело это.

Меншиков усмехнулся:

- А ему сено без надобности, мужику-то. У него злодеи корову свели, а сено пропадает. Сам-то он его жрать не станет. Но ежели ты велишь, я уплачу. Авось казна не обеднеет, токо бы в Европу без денежек не явиться, платя в кажной деревне.

- Помалкивай! Разговорчив стал, умник. Ты то до чужого добра жалостлив, что цыган до лошади. Спать давай.

Петр ворчал, кряхтел, пытаясь устроиться в тесном возке, натыкался ногами на сундуки и мешки:

- А-а, черт, ноги девать некуда. Ну и как ты тут спишь?

- А ноги поверх мешков.

- Что?! Это всю ночь с задранными ногами.

- Ну так и шли бы Вы в избу!

- Блох кормить? Да и старичье наше поди так носами выводят, выспишься тут!

- Это точно! - Алексашка хмыкнул. - Франц, бывало, как на спину завалится, жизни нет, не то, что сна. Стены дрожат.

- Чего сказал? – вскинулся Петр.

- Да так – ничего. Я грю, посольские жалются: «Зело прижимист и скуп наш Государь-Батюшка»

- А иди-ка ты знаешь куда!? - Царь в раздражении отвернулся.

Меншиков вдруг взбрыкнул как молодой жеребец:

- Ну и пойду!- вынул из-за пояса один из пистолетов, бросил на колени царю и выпрыгнул из кареты, хлопнув дверцей так, что хрупкая слюда чуть не осыпалась.

Петр пнул ногой дверь, со злостью крикнул вдогонку:

- Куда собрался?

- По нужде, - громко огрызнулся Сашка.

Петр вытянул ноги, закрыл глаза и задремал, как показалось на мгновенье, но тут же взвился как ужаленный – неподалеку у лесочка грохнул выстрел.

Царь локтем толкнул дверцу и чудом успел отклониться в сторону - огромный охотничий нож пролетел мимо него, разрезав кожу возка, и воткнулся в деревянную опору. Петр подхватил оставленный Санькой пистоль, сиганул из каптпана на улицу и, утопая в рыхлом снегу, побежал на выстрел.

У почти потухшего костерка, обнявшись с ружьем, дремал караульный. Царь звезданул ногой солдата:

- На посту спишь, скотина!

Тут же раздались беспорядочные выстрелы, солдаты в темноте палили впустую, челядь пытались разжечь факелы.

Государь, выставив перед собой пистолет, слепо озирался, пытаясь различить в полутемной суматохе кого-нибудь из своих преображенцев, когда кто-то толкнул его, придавив всем телом в сугроб и пытаясь вырвать из рук пистолет. В нос ударил запах гнилого смрада.

Петр брыкался, отбиваясь от грязного мужика, но ночной тать оказался ловчее и таки вывернул из одеревеневших пальцев оружие - ледяное дуло уперлось в лоб Петра. Мерзкий липкий страх окутал тело - царь зажмурил глаза и мысленно запросил у Бога прощения.

Но вдруг стало легче дышать, Петр открыл глаза и приподнялся на локтях: рядом в снегу барахтались двое. Подгоняемый инстинктом самосохранения стал отползать на заднице в сторону, неуклюже отталкиваясь в вязком грязном снегу руками. Тут чьи-то сильные руки подхватили с обеих сторон, поставили на ноги, поднесли факел к лицу. Петр узнал Бухвостова, захрипел:

- Убийцу ловите!

Солдаты с факелами кинулись к дерущимся, в свете стало видно, как рослый преображенец, оседлав злодея, неистово наносил удары. Помощь была уже близко, когда хлопнул глухой выстрел. Разбойник, освободившись, припустил в лес, а парень, коротко вскрикнув, завалился на спину.

- Алексашка! – у Петра остановилось сердце.

- Поранили? Где, где покажи? – Царь распахнув кафтан, задирал рубаху, загребал руками чистый снег, оттирал и ощупывал брюхо – Санька молчал, разинув рот, пялился стеклянными глазами. Петр затряс его, отвесил пощечину:

- Не смей подыхать, слышишь не смей! Да помогите же, блядины дети!

Солдаты бросили ружья, закинув Алексашкины руки себе на плечи, потащили в избу.

- Огня! Воды! Лекаря! – царь метался по избе, орал благим матом. Франц в одних подштанниках от лучины зажигал все свечи, какие нашлись под рукой. Федор Алексеевич, взяв пару, как был, нижней сорочке, подошел к царю. Петр на коленях стоял у лавки, прижимая своей рукой Сашкину руку к его дыре на боку.

У Царя тряслись губы, увидев Головина, он зашипел: - Где Лаврентий, мать его!?- и рванул подол ночной рубахи, обнажив жирные волосатые колени Великого посла. Приложил оторванный кусок к ране, пытался остановить струящуюся кровь.

Расталкивая любопытных, наконец, появился царский лекарь, в одних портках без камзола, его сын тащил огромную походную аптечку:

- Ihre Majestat! Bitte! Bitte Sie …- Петр как будто не слушал лекаря, все прижимал и прижимал насквозь пропитанную кровью тряпку к животу Меншикова.

Лефорт, схватив царя за локоть, уволок того в угол; Петр, утирая пот и слезы ладонями, размазал Алексашкину кровь по лицу. Женевец, с деланным спокойствием, обыскал карманы Петра, нашел платок, стал аккуратно оттирать лоб и щеки своего государя.

По обозу понесся слух, что порешили самого государя. Маленькая изба стала набиваться волонтерами, слугами, всем хотелось лично знать, что случилось. Стало нечем дышать, поднялся такой гвалт, что до того спокойный Федор Алексеевич, не выдержал:

-Да уйми ты их, батюшка!

И царь озверел:

- Прочь пошли!- отпихнув Лефорта, принялся щедро одаривать подданных тумаками, гоня из избы, подбадривая пинками особо любопытных.

- Вот, коней покрасть хотели!- Сквозь толпу протиснулись преображенцы и толкнули под ноги государя двух оборванных мужиков. - Энтих споймали, один дохлый, остальные убёгли!

У царя от ярости дернулась щека:

-Кто будете?

Воры молчали, солдат ударил одного из них прикладом по затылку:

- А ну, ответствуй, выблядок, кода государь спрашивает! Воровали?

- Нет, бавились,- мужик зло осклабился беззубым ртом.

- В железо скотов, пусть князь-кесарь тобой в приказе забавляется!- Царь отпихнул беззубого ногой. И пошел обратно к Меншикову, остервенело вытирая кровь с лица.

Простоволосая худющая дочка хозяина, сливала над ушатом воду на руки Блюментросту. Лекарь вытер руки, пригладил растрепанные жиденькие волосенки и улыбнулся:

-Все карошо, Ваше величество. Пуля прошла на вылет, не задев важные органы, если к утру не будет горячки, то как говорится - до свадьбы заживет.

Санька, привалившись к печке, широко лыбился обкусанными губами.

Алексашка, как не уговаривали, отказался наотрез остаться в душной черной избе. Государь, самолично, помог ему доковылять до каптаны, приказал сослать мешки и сундуки с казной в избу, под охрану Великих послов и солдат. Солдаты принесли большую жаровню полную углей, тяжелую бобровую шубу.

Петр стал устраиваться в ставшей чуть свободнее карете.

- Со мной останетесь?- ехидничал Меншиков.

- Ну! Куды ж мне от тебя деться, - передразнивал Саньку Петр, укрывая их шубой. – Держи вот, Блюментрост дал, чтоб лихорадки не приключилось.

Меншиков откупорил пузырек, понюхал, сморщил нос:

- Ну и дрянь!

Петр тоже сунул нос:

- И то верно,- и выплеснул микстуру на снег. - Накось, лучше, причастись.

Ледяная анисовка ожгла губы, горло, но согрела быстро, затянув в цепкие объятия сна.

Ближе к рассвету, когда в слюдяном оконце начало сереть, Петр очнувшись, залез рукой Алексашке под сорочку, ощупал повязку – Сухая, хвала Господу!

Меншиков, застонав, проснулся, повернул голову и лукаво уставился на царя.

- Болит?

- Есть малость.

Петр вытер рукавом влажный лоб Алексашки и, привалив на себя, поцеловал в щеку:

-Ну спи, спи. Обещаю, мешать не буду.

И конечно обещания своего не сдержал.