Название: Кленовый сироп: Молодость

Автор: Jean–Paul

Категории: slash

Фэндом: Шерлок Холмс

Герои: Шерлок Холмс/Джон Уотсон

Рейтинг: NC–17

Содержание: Американский сериал с Бэзилом Рэтбоуном и Найджелом Брюсом имеет свои достоинства и недостатки. В серии "Багровый коготь" герои делят гостиничный номер, но не постель. Внешность героев та же, что и у актеров. Продолжение (объяснение названия) – "Кленовый сироп: Зрелость"

Предупреждение: OOC.

Дисклаймер: Эти герои не приносят мне дохода. Безумство поведения героев – на моей совести. Фраза "Уотсон, что вы думаете о содомии?" принадлежит не мне.

В этом году будет десять лет, как мой друг, величайший на свете сыщик Шерлок Холмс, вернулся из небытия Рейхенбахского водопада, и почти год мы снова живем под одной крышей, но прежние времена, по которым я так скучаю, не вернулись. В ознаменование этого десятилетия мы решили совершить небольшое путешествие по Северной Америке, которое несколько затянулось из–за странного желания Холмса посетить как можно больше необычных мест, вроде конгресса спиритов в Квебеке.

Страшные дела происходят тут, в деревушке под названием Красная смерть, куда нас пригласила первая жертва призрака–убийцы. Внезапный звон колоколов, потом трупы с разорванным горлом. Бр–р–р! Мне неприятно находиться вдали от Лондона, вдали от Бейкер–стрит, где все привычно и знакомо. Только из–за Холмса я покидаю дом, и всякий раз получаю по возвращении насмешки и обвинения в трусости или несообразительности. Мне нужно было расставить все точки над i много лет назад, чтобы я не терзался сомнениями в правильности выбора жизненной позиции.

Да, я выпил за ужином бутылку красного. Настроение было самое боевое, благо я был уверен, что Шерлок Холмс спит. Вдруг приходит сержант и говорит, что Холмс на болоте, безоружный, один против призрака. Мои собутыльники исчезают, как приведения, а я бросаюсь вслед за полицейским. Холмс, как обычно, надул меня, и в минуту опасности я оказываюсь бесполезен: на этот раз я умудрился сойти в темноте с тропинки и мгновенно утонуть в трясине. Хмель делает меня слабым и я молча ворочаюсь в грязи, чтобы обмануть закон природы. Слава Богу, Холмс замечает мое отсутствие и вытаскивает меня. Я опять обязан ему жизнью.

Вот и сейчас, когда я отогревался после купания в болотной жиже, он подтрунивал над моей жаждой приключений и совершенно бестактно заявил, что я все еще нуждаюсь в руководстве к действию. Он смеется надо мной, наливая в таз кипяток и бросая горсть горчицы, которую принесла миловидная дочка хозяина, пока я, чтобы избежать простуды, дышу паром, накрыв голову полотенцем. Холмс наливает мне бренди и приказывает лечь в постель. Я был бы рад, если бы он остался, а не исчез для разговора с сержантом.

Кровать скрипит под моим немалым весом, и я жалею, что выбрал левую из двух узких лежанок. Вдруг мне повезло бы с правой. Но, посмотрев через узкий, в один шаг, проход, я отбрасываю эту мысль: выглядят кровати одинаково убого. Двуспальные гостиничные кровати обычно надежнее из–за того, что путешествующие пары обладают разным весом и выбирают разные стороны, а, значит, матрас меньше изнашивается.

Когда я в первый и последний раз делил гостиничную кровать со своим другом, то был тощ, как щепка, и мог рассмотреть себя, не прибегая к помощи зеркала. Мы приехали в Йоркшир и, пока Холмс искал пропавшую девушку, провели в тамошней гостинице две ночи. Это было еще до Швейцарии. Тогда я тоже пил французское красное вино, в то время как Холмс вел расследование. С тех пор прошло слишком много лет, чтобы я помнил марку вина, но ту кровать я запомнил навсегда.

"– Спите, Уотсон? – Холмс бросает в темноте пиджак мимо стула. Я слушаю, как он бранится, поднимая его.

– Нет. Вы слева или справа? – он раздевается и продолжает ругаться теперь уже на хозяев, которые не провели газовое освещение.

–Все равно, – он садится на кровать, а я двигаюсь ближе к противоположному краю. – Я думал, вы уже видите десятый сон.

– Не спится. Как ваше расследование?

– Завтра надо съездить в город.

– Мы и так в городе.

– Я имею ввиду сам Йорк, – пояснил Холмс, ложась. Кровать слегка скрипит.

Мы оба молчим и не двигаемся. Я не уверен, что это была хорошая идея – занимать номер для новобрачных, но других вариантов мне не предлагали. Холмс ровно дышит, но пока не спит. Я поворачиваю голову и вижу, как в лунном свете блестят белки его глаз.

– Не спится, дорогой друг, – я слышу нотки сожаления в его голосе.– Вам удобно?

– Да, вполне, – шепчу я, хотя мне совсем не удобно. Я привык спать свободно, согнув конечности как заблагорассудится, а не лежать истуканом. Если же я делил постель с кем–то, то привык прижимать к себе чужое тело прежде, чем уснуть. Не буду же я обхватывать руками и ногами Холмса!

– Знаете что, давайте–ка уляжемся поудобнее,– неожиданно предлагает Холмс и начинает ворочаться. Я тоже переворачиваюсь на бок, чтобы видеть его и понимаю, что в этой постели я единственный обладатель ночной рубашки: мне в живот упираются голые колени Холмса.

– Я не стал искать сорочку, Уотсон,– он понял мое удивление. – Надеюсь, вы не против?

– Вы даже кальсоны сняли? – шутливо спросил я.

– Снял, – честно ответил он. – Можете снять рубашку, и мы будем в равном положении. Кстати, здесь достаточно тепло.

Из мужской солидарности я снял сорочку и бросил ее на пол. Некоторое время мы молчали, но вдруг Холмс спросил:

– Что вы думаете о содомии, Уотсон?

– Ха! Самая подходящая ситуация для подобного вопроса.

– И все же.

– Ну...– я искал слова. – Содомия это болезнь, известная с древнейших времен. Она не передается по наследству и причиной ее является...

– Я спрашиваю не что вы знаете, а что вы думаете о содомии, – прервал меня Холмс

– Холмс, я не понимаю, зачем вам это нужно,– я был в недоумении. – Ну, хорошо. Я знаю об этом с довольно раннего возраста: все–таки я учился в закрытой школе. В университете нам об этом рассказывали, и некоторые мои сокурсники проводили подобные эксперименты. Холмс, я не понимаю, что вы хотите от меня услышать.

– Вы считаете, что это болезнь или преступление?

– Я же врач. Это болезнь. Вы, по роду своей деятельности, должны считать ее преступлением.

– Да, я неплохо знаю наш кодекс, Уотсон. А с моральной точки зрения это хорошо или плохо?

– Не могу вам дать точного ответа, Холмс. Мне трудно судить.

– Почему? – его дыхание задело мое ухо.

– Если двое приносят друг другу удовольствие, то для них в этом нет ничего плохого. Но если есть элемент насилия или принуждения...

– Ясно. У вас прогрессивные взгляды, – Холмс широко зевнул и устроился поудобнее. – Если утром вы проснетесь в моих объятиях, не считайте меня содомитом.

– Ха! Если утром вы проснетесь, а в вас уткнулся мой дружок, то не считайте, что вы его разбудили.

– Договорились, – Холмс положил руку поверх одеяла и закрыл глаза, а я поправил свою подушку, толкнул ногой грелку и моментально уснул.

Ранним утром я проснулся от естественной потребности. Как Холмс и предполагал, он обнимал меня руками и ногами, а мой проснувшийся дружок, о чем я его предупреждал, упирался концом прямо ему в промежность. Осторожно, не разбудив, я высвободился из предосудительных объятий. Что же я думаю о содомии?"

Часы пробили очередную четверть, а Холмса все не было. Сон не шел, я думал о своих неудачах и о том, стоит ли мне продолжать работать со старым литературным агентом. Он стал просить слишком много. Чем больше популярность моих рассказов, тем большие проценты он просит за свои услуги. Вероятно, я скоро буду работать без посредника.

"– Простите, что разбудил вас, Уотсон, – я недовольно морщусь на свет свечи. Холмс вернулся из Йорка заполночь.

– Поездка была удачной? – я отворачиваюсь в надежде, что он быстро ляжет и заснет.

– Вполне. Завтра я вам все расскажу. Черт! Вы не видели мою рубашку?

Я поворачиваюсь и вижу, что он, совершенно обнаженный, стоит над своим дорожным саквояжем и выбрасывает на пол вещи одну за одной.

– Нет. Вчера вы поленились ее найти, а у меня нет привычки рыться в вашем багаже.

– Значит, я ее оставил в Лондоне. Черт! У вас нет запасной?

– Зачем мне в дорогу две? – я ерошу волосы. – Ложитесь так, уже довольно поздно.

– Вы опять сидели в этом ресторане?

– Черт, как вы узнали? – я уверен, что в темноте не найти много улик.

– Вчера от вас пахло красным вином. Сегодня тоже. Запах свежий.

– Понятно. Если мы пробудем здесь еще неделю, я сопьюсь от скуки.

– Мне нужно еще кое–что проверить и, возможно, завтра вечером или послезавтра утром мы сможем вернуться домой,– Холмс юркнул под одеяло. – Простите, что заставил вас ехать.

– Ничего. Хоть какое–то разнообразие, – я помолчал. – Вы не погасили свечу.

– А? Черт! – Холмс вскочил и прошлепал босыми ногами по комнате.

В темноте я вдруг подумал, что нет ничего страшного в том, чтобы мы были в одинаковом положении снова. Когда Холмс вернулся, я стягивал с себя рубашку.

– Спасибо, дорогой друг, – шепнул Холмс, и мы улеглись. – Я не смущаю вас?

– Нисколько. Я, знаете ли, привык спать в единственной постели номера для новобрачных в захолустных гостиницах с обнаженными мужчинами средних лет.

– И средней привлекательности, – Холмс подвинулся ко мне ближе. Мой сон как рукой сняло, когда он спросил.– Как вы думаете, мог бы я сойти за содомита?

– В смысле?

– Ну… Представьте, что в интересах расследования мне надо настолько близко подобраться к подозреваемому, что это может сделать либо ближайший родственник, либо человек с плохой репутацией.

– То есть, вы хотите притвориться содомитом, чтобы разузнать что–то?

– Да. Причем у человека с репутацией содомита.

– Если вы проявите неловкость, он вас раскусит в один момент.

– Верно, Уотсон. И тогда я рискую не только интересами своих клиентов, но и своей репутацией не только как сыщика, но и как частного лица.

– Понимаю, – теперь мне бы ясен смысл вчерашнего вопроса. – Но стоит ли браться за такое дело?

– Я еще не ответил согласием, но вы знаете, дорогой Уотсон, что чем сложнее дело, тем оно для меня интереснее.

– Но если вы не сумеете подобраться к этому человеку...

– Будет хуже, если я подберусь к этому человеку и проявлю полную безграмотность.

– У вас ведь богатый опыт сыскной работы,– я оперся на локоть.– И разве не вы хвастались успехом в театральной сфере?

– Конечно, я сумею сыграть то, что требуется. Но, чтобы достать то, что мне нужно, мне потребуется проникнуть в дом этого человека.

– Вам придется напроситься, – хмыкнул я.

– Более того, то, что я должен достать, он прячет в своей спальне.

– О!– я представил себе Холмса, крадущегося по коридору в черном плаще и черной маске.

– И я не могу обыскивать чужую спальню дюйм за дюймом, – глаза моего друга блеснули в темноте.

– Значит, надо уговорить этого человека отдать эту вещь добровольно.

– И если он не отдаст, то надо узнать место, где он хранит ее, и выкрасть.

– Для этого вас наняли?

– Я еще не дал согласие.

– Боитесь не втереться в доверие?

– Боюсь, что я не сумею заинтересовать этого человека настолько, чтобы он пригласил меня в свою спальню.

– Черт побери, Холмс, неужели вы действительно хотите ввязаться в это дело?

– Да. И рассчитываю на вашу помощь, – он придвинулся ближе.

– Как это? Чем я–то могу помочь? – я не понял, о чем идет речь.

– Вы вчера дали мне понять, что довольно–таки хорошо осведомлены о... симптомах этой болезни. Я надеялся, что вы мне подробно расскажете, в чем их суть и как надо себя вести.

– Но я никогда не делал ничего подобного, только наблюдал нечто похожее. И видел пациентов после содомских утех.

– Хотя бы в теории, Уотсон, просветите меня, – Холмс прикоснулся к моей руке.– Прошу вас, дорогой друг.

– Ох,– я лег на спину. – Ну, хорошо. Что именно вы хотите знать?

– Например, чтобы заинтересовать мужчину, женщина кокетничает. Содомиты делают также?

– Да. Я заметил, что они сразу находят себе подобных в незнакомых местах, например, на курортах.

– Как они намекают друг другу, что пора бы перейти к...? – Холмс хмыкнул.

– Что пора пригласить в спальню? Наверное, так же, как и женщине, если, минуя свадьбу, вам удалось добиться ее расположения.

– То есть, велика вероятность, что меня просто возьмут за руку и поведут?

– Да. Только как вы будете потом выкручиваться из ситуации?

– Не знаю. Совру что–нибудь.

– И еще есть вероятность, что если вы выкажете заинтересованность, вас сначала поцелуют.

– Что? – Холмс сказал это в полный голос. Кажется, он был удивлен. – Ах, ну да. Но меня интересует техническая сторона вопроса. Как мне соблазнить его? Это может вызвать затруднения, да?

– А вы как думали, Холмс? – я снова приподнялся, опершись на локоть.– Вы думали, что вы встретитесь, поболтаете, подмигнете, и вот вы уже в незнакомом доме и вам открыты все тайники, и вы спокойно уходите оттуда, взяв все, что нужно, а гостеприимный хозяин ничего не замечает? Он такой же человек, как и вы, хоть и болен этой болезнью. – Холмс вздохнул. – Хорошо, давайте с самых первых шагов. Скорее всего, сначала он будет вас разглядывать. А, надо заметить, вы вполне красивы,– мои глаза настолько привыкли к темноте, что я видел, как расширяются глаза Холмса и как он протестующе трясет головой. – Если вы ему понравитесь, то он с вами поговорит, пригласит куда–нибудь, например, на скачки или просто в ресторан. Если вам не будет скучно вместе, то у вас есть шанс быть приглашенным к нему домой. И не забудьте, что эти люди крайне осторожны в знакомствах. Между тем, как вас представят друг другу и посещением его дома могут пройти не столько часы, сколько недели, если не месяцы. И большинство из них предпочитают меблированные комнаты или гостиницы.

– Кхм… я об этом не подумал, – прошептал Холмс. Помолчав, он продолжил. – Допустим, я его обаял, и он меня пригласил.

– Я не знаю. Скорее всего, я бы действовал так: я бы предложил вам выпить и когда вы бы уже не стояли на ногах, я бы убедился, что не ошибся.

– Что вы имеете ввиду?

– Вдруг это мое воображение и вы ничего плохого не имели в виду и не знаете, что такое существует. Чтобы не попасть впросак, как–нибудь удостоверился.

– Поцеловали бы меня? – уточнил Холмс.

– Для начала взял бы вас за руку и, если бы вы не стали сопротивляться, а отреагировали ответными действиями...

– Какими? – я изумленно молчал, и мой друг тут же подтвердил мои давние подозрения. – Поймите, Уотсон, я никогда не был... женат.

– Да, Холмс, я понимаю. Хорошо, давайте сделаем так, – я не верил тому, что говорю и делаю. – Возьмите меня за руку, – я протянул свободную руку. Холмс помедлил и неловко взял меня за пальцы. – Нет, всю ладонь,– я взял его ладонь в свою. – Теперь вы, – Холмс стиснул мою руку. – Мягче. Чувствуете, я отвечаю вам?

– Да, – шепнул он. – Если я сожму в ответ руку, это будет означать согласие?

– Да, – я провел пальцами по его ладони. – Этот жест более многообещающ.

– И после этого идет поцелуй?

– Между мужчиной и женщиной – да, если только они любят друг друга,– черт! я говорил, как с младенцем.– Но многие содомиты тоже это делают, и даже без любви.

– Господи, Уотсон! – Холмс задумался, будто решая трудный вопрос. – Я не уверен, что смогу.

– Думаю, для вас это не составит труда, это же ради дела, – я все еще держал его за руку. Вдруг мне пришла в голову безумная пьяная мысль, которая, даже не оформившись, сорвалась с губ. – Хотите, научу?

– Хочу, – не задумываясь, ответил Холмс и сильно сжал мою ладонь. – Если это не претит вам, друг мой.

– Мне не жалко поделиться своим скромным опытом в интересах расследования, – усмехнулся я.

Это и вправду было легко. Я даже был рад, что выпил эту бутылку один, иначе у меня возникли бы затруднения нравственного свойства. Но я аккуратно освободил свою руку, подкрутил усы и навис над замершим сыщиком. Он смотрел на меня не то с мольбой, не то с восхищением, но как только мои усы дотронулись до его губ, закрыл глаза. Насколько я могу судить, это был его первый поцелуй. Он сжал губы и вытянул их трубочкой, как ребенок, и мне было нелегко уговорить его расслабиться и действовать по моему подобию.

Я целовал своего друга, совершенно не задумываясь о том, что делать дальше. Только когда пришло время показать ему самый интимный вид поцелуя, я понял, что этим не закончится.

– Если вы хотите добиться желаемого, – шептал я ему в ухо, – вы должны чуть–чуть приоткрыть рот и высунуть язык.

– Зачем? – спросил Холмс, не открывая глаз.

– Сделайте, как я говорю, – твердо сказал я.

Надо ли говорить, что он послушался и высунул язык, как собака на жаре. Я удержался от смеха и попросил его точно следовать моим указаниям. Язык закатился обратно и челюсти со щелчком сомкнулись.

– Холмс, просто чуть–чуть приоткройте рот.

Я прижался к его губам, провел по ним языком, и быстро скользнул внутрь. Глаза Холмса широко раскрылись. Пока я исследовал его зубы, он уперся рукой мне в грудь, но не отталкивал. Наконец, он сдался, и я смог почувствовать мягкость его языка.

– Попробуйте повторить, – предложил я. Холмс кивнул и осторожно приник к моим губам, его язык стал вслед за моим совершать круговые движения. Я забыл указать ему на приятность других ощущений, поэтому приостановил его через несколько секунд.

– Вы не могли бы повторить вот это?– спросил я и лизнул его в губы. Он послушно повторил.– Теперь начните с этого и делайте то, что уже усвоили.

– Хорошо, учитель, – в его голосе не было насмешки. Он просто целовал меня, пусть не очень умело, пока задыхаясь, не дыша носом, но, в целом, его техника постепенно становилась похожа на мою.

– А что должно быть дальше? – он прервал поцелуй и я был рад, что не лежу на нем, как на женщине, ибо мое мужское достоинство вытянулось во всю длину и уперлось в матрас.

– Дальше? Вы действительно хотите это знать? – я был рад, что в темноте не видно моего румянца.

– Да, – Холмс откинул свою сторону одеяла и, взяв мою руку в свою, направил ее вниз. – Если такое случилось со мной, то же случится и с ним?

– Да, – я был потрясен. Поцелуи подействовали на него самым явственным образом. Член моего друга был напряженным, сухим и горячим, что чуть не свело меня с ума. В горле сразу пересохло, и я сдержался, что бы не сжать его плоть ладонью.– Вы должны узнать, что ваша жертва предпочитает. То есть, хочет он быть мужчиной или женщиной. Но есть, конечно, нечто общее, что вы сможете использовать, исходя из обстоятельств.

– Научите меня, – он вдруг прижался ко мне, наши грудные клетки соприкоснулись, и я еще раз поблагодарил Господа за одеяло, скрывавшее меня снизу.

– Я могу показать вам только то, что умеет каждый, и чем вы сможете воспользоваться без ущерба своему здоровью и своей кхм... чести, – он вновь кивнул и к моему ужасу быстро откинул разделявшее нас одеяло.

Я был по–настоящему смущен. Холмс пытался разглядеть меня, и, так как мало, что было видно, начал изучать меня на ощупь. Мне оставалось только направлять. Он гладил мои руки и плечи и, так как я всегда стеснялся своих шрамов от неудачно залеченного ранения, то попытался не дать исследовать одно плечо и убрал оттуда его руку, но Холмс был настойчив – догадавшись о причине, он обманул меня, убрав руку, но поцеловав сплетение уродливых швов. Я был ошарашен, но благодарен.

Мне было нелегко объяснить, зачем надо гладить по груди. Он напомнил мне одну из моих довольно опытных возлюбленных, которая искренне считала, что раз у мужчин нет выпуклостей, значит, они не нуждаются в ласке. Мне стоило большого труда переубедить ее.

– Чувствуете? – я взял его большой и указательный пальцы и сжал на своем соске.– Немного подвигайте пальцами. Подождите,– самое действенное убеждение это позволить испытать подобное ощущение. Я прильнул к соску Холмса и, лизнув его, потеребил пальцами. И тут же взялся за другой. Хорошо, что на нем не так много шерсти, как на мне. Я хотел, чтобы они заострились, подобно женским, и стали пунцовыми, и чтобы Холмс сделал то же с моими. Он неловко прикоснулся ко мне и тихонько ойкнул, когда я нажал слишком сильно, но все–таки начал ласкать меня, как я хотел.

Мое внимание невольно отвлеклось от самой большой проблемы, а ведь я обещал научить его мастурбации. Для этого были готовы все условия. Только я не решил, чей фаллос мы будем использовать для демонстрации. Пока Холмс гладил мою грудь, я еще раз скользнул рукой вниз и удостоверился, что мой обладает более внушительными размерами. Мне не хотелось пугать его, но, если он столкнется с чем–то более крупным, ему может не повезти.

– Хотите узнать, что дальше, Холмс? – он открыл глаза.

– Да, Уотсон,– именно сейчас он показался мне необычайно красивым. В свете луны его черты были мягкими, даже каким–то трогательными, и я захотел, чтобы ему стало хорошо.

– Я не сделаю ничего дурного. Просто несколько движений руками,– я обнял его и прижал к себе. Моя правая рука была между нами. Проблема была только с тем, куда спрятать себя и я просто спустился чуть ниже, что позволяло продолжать целовать его грудь, что мне очень нравилось. Холмс удивительно легко расслабился. Он позволил мне онанировать, в то время как сам зарылся руками мне в волосы и гладил их, а я терзал его со всей нежностью, на которую был способен. Наконец я услышал, как он перестал ровно дышать, а через какое–то время замер. Я просунул вторую руку ему между ног и слегка сжал поднявшиеся к паху яички. Подняв взгляд, я увидел, как он открыл невидящие глаза, судорожно сжал мои плечи и закричал. Мне в руку полилось горячее семя.

– Тс–с–с! – я зажал ему рот рукой, а другой продолжал ловить фонтан спермы. Он забился еще раз и замер. Я вытер руку о простыню и вновь расцеловал своего друга. Тот медленно обмяк в моих объятиях и уткнулся лицом мне в плечо.

– Вы свели меня с ума, Уотсон,– прошептал он и, двинув ногой, наткнулся на мой пенис, который был по–прежнему в боевой готовности.

– Извините, я не подумал, – нога исчезла и ее заменила рука. Кажется, он был не слишком напуган. – Я не умею, – прошептал он,– покажите еще раз.

Слабое нажатие на край и все мои мысли растворились в желании толкаться в эту ладонь. У меня давно не было женщины, и я вдруг захотел показать своему другу, как можно сделать кое–что еще одним способом.

– Не бойтесь, Холмс, я далеко не зайду, – пообещал я и уложил его на спину, лег сверху и зажал себя между его ляжками, подобно древнему греку. Я попросил его скрестить ноги в лодыжках, чтобы мне было комфортнее, и продолжил целовать его в губы, и он отвечал мне, ловя языком мой язык, из–за чего я быстро дошел до вершины наслаждения.

Тяжело дыша, я скатился на свою сторону постели. Холмс лежал, не шевелясь и мне не было понятно, почему он не двигается, и что я сделал не так.

– Это стечет на простыню, – тихо ответил он на мой робкий вопрос. Я заглянул под кровать, подхватил свою ночную рубашку и вытер ею липкую влагу, после чего он сразу обнял меня.

– Спасибо за урок, доктор, – шепнул он, заглядывая мне в глаза.

– Это далеко не все из того, что могут сделать с вами,– улыбнулся я в ответ. Не мог же я сейчас признаться ему в любви: глупее ситуации ни придумаешь.

– Вы не против продолжить мое обучение? – он флиртовал!

– Если только это будет вам необходимо,– кажется, хмель прошел, и я начал кое–что понимать.

Мокрые от пота, мы обнялись и вскоре заснули. Я–то знаю, что думаю о содомии, но что думаете об этом вы, мой дорогой друг?"